Вариант `И` - Владимир Михайлов

– Ты хочешь сказать, что в Службе есть и другие подразделения? Я это и так знаю. Но полагаю, что ты должен быть в курсе…

Он покачал головой:

– Есть Особый отряд. И о нем я знаю не больше твоего.

Интересная информация. Повод для размышлений – только не сейчас.

– И на том спасибо, – сказал я. – Так что же насчет пули?

– А что еще?

– Совпала она?

– С чем?

– Брось придуриваться, полковник. С той пулей, что убила Ольгу.

– Ага, – сказал он. – Значит, ты все-таки был там. Об этом я и хотел тебя порасспросить.

Я задумчиво посмотрел на него. Он сказал:

– Дело это ведем мы, не Петровка. Так что все останется в узком кругу.

– Ну, ладно, – сказал я. – Только сперва скажи: на чьей я стороне, ты знаешь?

– Естественно.

– А сам ты?

Он внимательно посмотрел на меня, как бы стараясь заглянуть в самые потаенные уголки моего мозга. Похоже, это у него не получилось, и он перевел взгляд на мой кейс. Явно предполагал, что наше собеседование пишется. И в самом деле, он не удержался:

– Фиксируешь для потомства? Нехорошо.

– Нет, – сказал я честно. – Мне интервью с тобой не нужно. Хочешь – могу предъявить. У меня там предметы личного обихода.

Ему, конечно, очень хотелось, но он предпочел не унижаться.

– Верю тебе.

– Но ты так и не ответил на вопрос.

Он лишь пожал плечами:

– Это длинный разговор и на свежую голову. Давай отложим. Пока скажу только одно: я на службе, и выполняю свои обязанности. Думать могу, как хочу, но делать – нет.

Ясно было, что сейчас продолжать это собеседование нет смысла. И я уже повернулся было, чтобы вернуться к столу, но Батистов удержал:

– Ты вот что… Учти: это все-таки на тебя была охота, не на Ольгу. Раз уж оружие совпало. Так что будь поосторожнее. А что касается стрелка, то могу повторить: он не мой. Но подчеркну еще раз: мы ведь не единственная Служба в стране – и в столице тем более. И что у них на уме – мне знать не дано и не положено. Соображаешь?

– Как-нибудь, – сказал я.

– Теперь скажи вот что: почему Реан? Что это такое?

– Реанимация, – ответил я.

– Реанимация монархии? Почему не реставрация? Так вроде было бы правильнее.

– Нет. Реанимация России.

Он помолчал, переваривая.

– И еще один вопрос: что ты все крутишься около Натальи? Она в эти дела никак не замешана.

– А я и не думаю, что замешана, – сказал я. – А других комментариев не будет.

И пошел прочь. Вошел в зал. Впереди от стола Наталья уже искала меня глазами. Я заметил, что за окнами темнело. Когда слегка поддаешь в ресторане, время почему-то летит очень быстро.

Я сел на свое место.

– Устала?

– Очень, – сказала она откровенно. – Хорошо хоть, что посуду не мыть.

– А коли так – может быть, сбежим?

Наталья мгновение колебалась. Потом кивнула:

– Согласна. А то…

Она не договорила, что «а то», но я и так понял. Тут покойная Ольга уже не существовала, едоки, группируясь по интересам, толковали о делах или хохмили, на том конце стола кто-то визгливо смеялся. Наталье от этого было грустно и, наверное, слегка противно. Да и любому было бы.

Мы встали. Проходя мимо отдельного маленького столика, на котором стояла рюмка перед Ольгиной фотографией с черной ленточкой на уголке, Наталья протянула руку, взяла фотографию и отдала мне:

– Положи в карман. Здесь это больше не нужно.

Не заметила, наверное, что сказала мне «ты».

Никто не позвал нас, ничего не крикнул вдогонку.

– Ты сильно подрос, – сказала она, пока мы шли к машине. На мне все еще была маскировочная обувь. – И таким модным выглядишь сегодня…

– Я под дождем сразу вырастаю.

И в самом деле, накрапывало.

Мы уселись. Я запустил мотор, надеясь, что не придется сдавать кровь на содержание алкоголя. За езду не боялся: согрешив, всю жизнь ездил очень осторожно.

Тронувшись с места, я сказал Наташе:

– Заедем куда-нибудь поужинать?

Она расхохоталась неожиданно звонко:

– Точно по тому присловью: «А ваши что делают?» – «Пообедали, теперь хлеб едят».

– Может быть, это смешно, но в таких застольях чем больше на столе – тем мне меньше хочется. Даже не закусываю.

У меня и в самом деле есть такой недостаток.

– А сейчас вот почувствовал, что голоден.

– Я тоже, – призналась Наталья. – Только я предпочитаю есть дома. Кстати, я неплохо готовлю.

– Значит, это наследственное, – проворчал я. – Выходит, мне придется насыщаться одному?

– Отчего же? Приглашаю вас.

Снова, значит, перешла на вежливую форму обращения.

Но я не стал отказываться. Не хотелось оставаться в одиночестве. Да и соображения безопасности требовали – в ближайшее время не показываться там, где меня могли ждать. Батистов все-таки смутил меня – до некоторой степени. И наконец – нашел я самый убедительный для себя довод, – надо проверить, как там лежат мои пленки…

– Принято с благодарностью. Тогда заедем, купим что-нибудь.

– Хорошо; вы лучше знаете свои вкусы.

Я тронулся. Объехал квартал – просто так, для очистки совести. Хвоста не заметил. Из всех мест, где можно было сделать закупки, сейчас в голову пришел только Елисеевский; Наташа не стала возражать. До нее мы добрались через час. Уже начинался вечер.

Когда мы остановились на площадке перед ее дверью, пока она нашаривала в сумочке ключи, у меня вдруг возникло странное, спокойное и радостное чувство: словно это не в первый, и даже не в сотый уже раз стоим мы так, и все на свете давно уже произошло, и еще не раз будет происходить; все твердо, все надежно и хорошо.

Когда я пришел к такому выводу, она (быть может, то было простое совпадение) подняла на меня глаза и чуть улыбнулась. И немного покраснела.

Она отперла дверь, и тут я совершил нечто, совершенно неожиданное для меня самого. Я опустил пакет с покупками на пол, поднял Наташу на руки и так переступил через порог. Так вносят в дом новобрачную. Сам не ожидал, что у меня еще найдется столько силы – и решительности.

Впрочем, она и весила самую малость.

Кажется, даже во сне – а он пришел той ночью далеко не сразу – я не переставал удивляться тому, что случилось. Человеку свойственно считать себя умным и предусмотрительным; мне казалось, что я предвижу практически все, что могло со мной произойти – вчера, сегодня и в ближайшие дни. Включая снайперский выстрел, автомобильную катастрофу, похищение или даже официальное задержание по состряпанному поводу; но того, что сотворилось на самом деле, я не то, что не предвидел – теоретически вообще не допускал такой возможности: полагал, что по этой дороге все поезда давно ушли. Да вот, оказывается, пустили дополнительный состав, подали, можно сказать, прямо к порогу…